Виталий Василевский «Трое из лыжного батальона» // "Вокруг света" 1941, № 1.
Весь день разведчики спали в землянке на нарах около жарко натопленной железной печки.
После сытного обеда Юрий Верхоглядов пошел в штаб, а Болотов и Седых принялись за смазку лыж
Погода стояла теплая, в полдень на солнцепеке таяло; чтобы мокрый зернистый снег не прилипал, лыжи смазали норвежской мазью из жидкой смолы, парафина и рисовой муки. Лыжи командира подготовили к длительному походу особо тщательно: ведь он в это время в штабе прокладывал по карте маршрут дальней разведки.
Смазка лыж — дело серьезное и ответственное. Если лыжник неудачно смажет лыжи, то он на каждом шаге потеряет около десяти сантиметров. А если им сегодняшней ночью придется пробежать пятьдесят километров? Сколько энергии они потратят зря, впустую?
Было уже темно, когда разведчики: высокий, ловкий в движениях Болотов и коренастый сибиряк Ваня Седых подошли к штабной землянке. Им не долго пришлось ждать: скрипнула сколоченная из фанеры дверь, полоса тусклого света упала на снег, и быстрыми шагами к ним подошел Верхоглядов — худощавый, но сильный юноша, с живыми, умными глазами, с каштановыми, вечно взъерошенными волосами.
— Готовы?
— Все в порядке, товарищ командир, — бойко отрапортовал Болотов.
— В путь, — сказал Верхоглядов. — Надеюсь, что нами останется довольно командование части.
Он шел по тропинке, положив на плечо лыжи, а Болотов и Седых легко скользили рядом по сугробам.
Они все были одеты в белые костюмы и даже короткоствольные автоматы были в белых чехлах.
Разведчики молчали.
Когда началась война с финской белогвардейщиной, Юрий Верхоглядов, Борис Болотов и Ваня Седых были студентами Ленинградского университета. Юрий, учившийся на филологическом факультете, прекрасно знал финский язык. Все они хорошо умели бегать на лыжах и понимали, что теперь смогут принести пользу своей родине. И они пошли в военкомат и попросили послать их добровольцами на фронт в лыжный батальон.
Но сразу им воевать не пришлось. Их отправили на станцию Пери, и они еще долго учились стрелять, бросать гранаты, ползать по снегу, маскироваться, резать колючую проволоку, находить в снегу и разряжать мины.
Потом они очутились на фронте. И вот теперь, после нескольких мелких разведок, которые окончились удачно, они шли в дальний рейд в тыл врага.
Вскоре их негромко окликнули из темноты:
— Кто идет?
— Разведчики, — тихо ответил Верхоглядов и пошел вперед, а Болотов и Седых остановились.
Командир поговорил с часовым, зорко оглядел поляну, затопленную серым туманом, — за ней уже были передовые посты белофиннов.
Дальше тропинки не было: Верхоглядов встал на лыжи и поднял руку. Разведчики подошли к нему.
- В добрый час, - сказал часовой.
Разведчикам показалось, что это сказал сугроб: так мастерски был замаскирован часовой. Они стояли в нескольких шагах от него, но ничего не видели, кроме ровной белой пелены рыхлого снега.
Разведчики, согнувшись, пошли вдоль невысоких кустов к озеру, и скоро их белые костюмы слились со снегом.
Они поспешно перебегали от куста к кусту, а когда нужно было пройти под деревом, то почти ложились на лыжи, чтобы не задеть ветки.
Трудно вообразить что-либо более тихое, чем падение снежных хлопьев с дерева на снег. Но в глубокой, как омут, тишине зимней ночи и этот еле различимый шорох может услышать враг...
Все вокруг было бело: и неправдоподобно ровное, окруженное лесом озеро, похожее на глаз огромной рыбы; и уходящие вдаль широкими волнами сугробы, и низкое, глухое небо.
Они шли к озеру, и все их мысли, все чувства были поглощены одним: итти быстро, но тихо; как можно скорее пройти передовые посты врага, но остаться незамеченными.
Концевой разведчик Болотов заметал лыжный след привязанной к ноге сосновой «лапой».
Уже и озеро осталось позади, и теперь сосны ровными рядами стояли на их пути, ветер монотонно шумел в их вершинах, а разведчики все шли и шли вперед, желая за ночь как можно дальше уйти от линии фронта в тыл врага, туда, где их меньше всего ждали.
Они шли попеременным ходом, растянутым, эластичным шагом, легко скользя с ноги на ногу.
Они шли красиво, но главное было не в том, что они шли красиво, а в том, что они шли быстро.
Внезапно Верхоглядов остановился. Какое-то необъяснимое предчувствие опасности заставило его остановиться и снять с плеча автомат.
— Кто идет? — спросили по фински из кустов.
— Свои? Разведка! - тоже по-фински ответил Верхоглядов, выпрямился и уверенно, громко шлепая лыжами по снегу, выпрыгнул вперед.
Болотов и Седых упали в снег притаили дыхание.
— Пропуск! — сказал часовой, yгрюмо глядя на приближающегося к нему Верхоглядова.
— Как же я могу знать пропуск, если был три дня в тылу у москалей? — весело спросил Юрий и, остановившись, глубоко вонзил палки в снег. - Я совершил удачную вылазку, и у меня здесь, — он похлопал себя по груди, - очень, очень важные документы!
— Скажите старый пропуск, - попросил часовой. Он опустил винтовку и уже не так подозритель смотрел на Юрия, — этот разведчик хорошо говорил по-фински и, кроме того, держался очень самоуверенно.
— А ты его знаешь? Ведь ты его не знаешь! Я прошел фронт у Кикки-Халиллы, а возвращаюсь здесь. Ну, я скажу тебе — птица, танк граната. Ты поверишь? Нет, не поверишь! Значит, молчи и веди меня в штаб. Мне необходимо сейчас ж передать по телефону материал разведки.
— Я не могу уйти с поста.
— Скажи, как пройти к штабу!
— Нет, я не имею права сказать вам об этом, — упрямо сказал часовой.
— Тогда я сам пойду искать штаб!
— Я не отпущу вас, скоро придет начальник караула, он выяснит, кто вы...
«Ну, голубчик, я не хочу видеть твоего начальника», подумал Юрии и внимательно взглянул на часового.
У безбородого молодого солдат, было сизое от мороза лицо; он, видимо, давно стоял на посту и озяб. Коробящаяся шинель неловко сидела на нем, и винтовку он держал неумело, как палку.
Неожиданно прыгнув вперед, Верхоглядов молниеносным ударом опрокинул солдата в снег. Тот слабо охнул и упал, чтобы больше никогда не подняться, никогда не ходить по земле, никогда не стоять на посту.
«Жаль парня, он, видимо, был глуп, — подумал Верхоглядов. - Но что делать? Я совсем не хотел ожидать его начальника».
Он тихо свистнул. Перед ним возникли Болотов и Седых.
— Филология и бокс, — сказал шопотом Верхоглядов, показывая на труп солдата.
Он вынул из его рук автомат, снял с пояса сумку с гранатами: все это нужно было забросить подальше в снег.
Из кармана мундира часового Юрий вынул бумажник с документами, письма, фотографические карточки: пригодится...
И снова, сгибаясь, выбрасывая вперед палки и сильным рывком подтягивая тело, они мчались по лесу вперед и вперед, к шоссейной дороге Выборг —Кексгольм.
Шоферы грузовых машин, ездовые финских военных обозов беспечно смотрели, посасывая кривые трубки, на заснеженные сосны, высокой шеренгой стоящие вдоль шоссе, по которому они проезжали. Фронт был далеко. Выстрелы тяжелых орудий доносились глухо, как шум моря.
А в ста метрах от шоссе, в чаще ельника, сидели в глубоком снежном окопе, накрывшись белыми халатами, разведчики.
День был теплый. Да, было тепло тем, кто в это время бежал на лыжах или шел по дороге, или работал: колол дрова. Но как было мучительно, согнувшись, сидеть весь день в снегу, чувствуя, как постепенно начинают зябнуть ноги, закутанные в сырые от пота портянки, как деревенеют пальцы рук.
И главное — нельзя курить. Запах табака далеко слышен по ветру. Можно только спать, даже не спать, а дремать, поминутно просыпаясь от грубого толчка командира в бок; озноб сводит челюсти, и зубы сами по себе начинают лязгать.
Болотов и Седых, втянув посиневшие носы в воротники лыжных курток, сидят и сосредоточенно дремлют, а командир чутко прислушивается к гулу моторов на шоссе, к хриплым голосам ездовых, к шороху падающих с ветвей хлопьев снега. Он ждет ночи.
Вот и пришла ночь Где командир? Он лежит в канаве, за пеньком, около самой дороги, белый костюм сливается с белизной снега, он незаметен, неразличим. Но он видит все!
![[info]](../../../img/userinfo.gif){kind=small}
kmartynov) wrote,
