конторщики и мы
В романе Козлиная песнь среди прочего есть одна важная тема. Герои наблюдают революцию и "гибель культуры", ощущают себя последними гуманистами. Это игра построена на дифференциации профанного и высокого, мира "конторщика" и мира "ученого-гуманиста". Одна из линий развития сюжета связана с выявлением иллюзорности такого различия:

И стало на душе его спокойно и ясно. И больше не ужасало его, что конторщики так же чувствуют мир, что нет бездны между ним и бухгалтером.

Эта же тема время от времени возникает в моих беседах с друзьями. Я не очень-то чувствую себя выведенным за круг проблем контрощиков - не в том смысле, что я чувствую их проблемы своими, а в том, что не вижу существенной разницы между нашими практиками.

В то же время мечта о такой иерархии различий остается важным элементом нашей культуры. Всякий конторщик мечтает о подлинном бытии. Об этом свидетельствует недавний успех романа "Духless", посвященный бичеванию "низких культурных практик". Сам по себе этот текст никакого интереса не представляет, но он, по-моему, очень ценен в качестве социального явления.

Замечательная рецензия Василия Шевцова по этому поводу:

Волга впадает в Каспийское море. Лошади кушают овес и сено. За бурной ночью следует хмурое утро. Утром наступает ощущение пустоты, бездарности и тоски по «высокому», о котором известно из экзаменационного списка по литературе. Подсев на тусовочную иглу, соскочить с нее очень сложно. Чем глубже утренняя депрессия, тем сильнее желание... Жизнь тусовщика, читателя глянцевых журналов или «успешного бизнесмена» не более «неподлинна», чем жизнь гастарбайтера, научного сотрудника или слушателя духовной семинарии. Нет ни демона-искусителя, ни заблудших овец, никто никого за нос не водит – а потому гламур и не страшен. Это всего лишь безобидный институт культурного самообслуживания. Масскульт уже состоялся в подворотне до того, как вышел на подиумы. Если его каким-то чудесным образом ликвидировать, через некоторое время он будет создан заново.