дар Дондукова и Кашина
В нашей грустной истории есть несколько достаточно забавных моментов. Два из них я бы выделил особенно - это деятельность адвоката Дондукова и журналиста Кашина. Думаю, что в них есть немало общего.
Сначала о приключениях Виктора Дондукова. В первых числах месяца я искал адвоката, который смог бы приехать на заседание суда 8 мая. Работа там нужна была в основном техническая, при этом до последнего момента сохранялись шансы на то, что приехать в этот день сможет сам Константин Рыбалов. Среди первых кандидатур, которых мне рекомендовали, был адвокат Виктор Дондуков. Когда я позвонил ему, он выразил готовность взяться за работу, но тут же заявил о том, что поскольку статья "тяжелая", то действия следствия и городского суда вполне логичны и соответствуют сложившейся практике. К тому моменту я знал о "сложившейся практике" уже достаточно и также знал, что она не имеет ни малейшего отношения к закону, то есть к УПК. Поэтому рассуждения Дондукова мне не понравились. Кроме того, я уже успел пообщаться с действительно компетентными специалистами. Я попросил Константина Александровича Рыбалова связаться с Дондуковым по телефону. Рыбалов подтвердил мои опасения, так что тратить время на общение с Дондуковым я больше не стал. Это было вечером в субботу 5 мая. 6 мая я благополучно договорился с другим адвокатом (Александр, спасибо Вам еще раз).
8 мая во вторник около 10 утра, когда мы с Тоней сидели в кафе недалеко от областного суда, мне позвонил Дондуков.
- Я приехал, а где же суд? - спросил он меня.
- Как же вы приехали, простите, если мы не подтвердили договоренностей в субботу? - изумился я. - С какой целью?
- Участвовать в судебном заседании 8 мая, я уже вошел в процесс.
- Но это какое-то недоразумение! Простите, если мы друг друга не поняли, я готов принести вам свои извинения и оплатить ваши накладные расходы.
В результате Дондуков, которого никто не звал в процесс, умудрился не только поучаствовать в нем, но и дать комментарии прессе, а также компенсировать стоимость своей командировки в Новгород. Слава, слава Дондукову-победителю, - смеемся мы с Тоней.
Теперь я расскажу объективную и независимую историю журналиста Кашина. Так получилось, что и сам Олег, и его нынешнее непосредственное начальство, Ольшанский, знали о нашей беде еще с конца марта. Именно тогда было возбуждено уголовное дело, а мы с Тоней решили не договариваться (если кто-то сомневается в том, что вопросы с уголовными делами решаются именно так, то я искренне завидую такому человеку - я тоже сомневался и отчасти даже верил в то, что "следствие разберется). Я тогда говорил о случившемся с Чадаевым, Настя (
![[info]](../../../img/userinfo.gif)
aysaa) связывалась с Кашиным, который еще работал в "Эксперте", а еще один мой близкий друг Роман (
nepios) посоветовал обратиться к Ольшанскому. Собственно, я тогда связался почти со всеми, с кем мог. И всех просил об одном: если нам придется публично добиваться объективного расследования - помогите.
Кашин обещал помочь. Мы несколько раз общались по почте и телефону. В начале апреля в Новгороде была разыграна достаточно примитивная одноходовка - сначала местный "адвокат" встретился с Тоней и заявил, что его услуги ей уже не понадобятся, поскольку дело решенное, а на следующий день нам начали давать сигналы о том, что готовы сделать нам одолжение и закрыть дело (или, по крайней мере, смягчить статью) за известную материальную помощь. Так вот после этого я разговаривал с большим числом людей, которым, как я считал, я могу доверять, и просил у них совета. В том числе мы разговаривали и с Олегом. Он тогда сказал, что он не может советовать, как правильно поступить в такой ситуации, но если нам потребуется огласка, он готов действовать.
Этот момент я считаю принципиальным: Кашин с самого начала знал, что на нас с Тоней оказывается сильнейшее давление (от многочисленных рассуждений следователя о "расстрельной статье" и вплоть до событий 19 апреля, когда Тоня приехав утром от ребенка к Колодкину, была задержана, четыре раза подвергнута обыску и отправлена в клетку городского суда - выслушивать постановление Колодкина о том, что "ее вина доказана" показаниями мальчика) и что мы пытаемся защищать свою семью законным способом. Однако пресловутый профессионализм позволил Олегу забыть об этом и сделать ставку на независимую реконструкции портрета мальчика-очевидца.
По поводу последнего я уже неоднократно заявлял: лично меня он (как и образ соседей по общежитию, впрочем, - я никогда не утверждал, что в основе дела лежит бытовой конфликт, хотя он и имел место - Тоня не жила с матерью, она приехала в гости из дома; более того, все больше данных указывает на то, что в основе всего лежат "профессиональные навыки" Колодкина, помноженные на уверенность прокуратуры в безнаказанности) не интересует совершенно. Потому что а) что бы ни говорил мальчик, это только его слова, из которых следует только то, что он что-то видел, но никак не следует мотива "преступления", и которые явно противоречат всем свидетельским показаниям друзей, родственников и врачей, которые просто игнорируются следователем Колодкиным, вооруженным презумпцией виновности; в общем слов мальчика явно недостаточно ни для обвинения Тони в попытке убийства, ни для ее ареста - это понимали и в прокуратуре, где весь апрель усиленно говорили о "множестве других доказательств", но при этом старательно обходили тему мотива; б) "охота на мальчика" была бы явным давлением на свидетеля и просто подставляла бы Тоню и всех нас.
И именно этим занялся независимый журналист Кашин, первым действием которого стала публикация фотографии очевидца.
После этого юристы, которые нам помогают, попытались как-то исправить ситуацию. Получив от меня характеристику Олега как человека вменяемого, они попросил меня связать их с Олегом и поговорить с ним о возможности разговора с отцом мальчика. В статье же Кашин утверждает, что телефон якобы просил я (а он, соответственно, отказал - как и полагается независимым журналистам). Олег, это обыкновенная мания величия. Если бы мне нужен был телефон отца мальчика, то я нашел бы его еще в марте и очень быстро. Великий Новгород - маленький город. Однако все дело в том, что я не занимаюсь давлением на свидетелей, и другие сторонники Тони - тоже. Фактически, этим пока занимались трое - следователь Колодкин, тонкий знаток подростковой психологии, а также журналисты Коряков и Кашин.
Мораль этого эпизода нашей истории очень простая. Во-первых, не договаривайтесь о помощи с адвокатом Дондуковым и журналистом Кашиным. Ваша трагедия станет для них инструментом решения локальных дондуковских и кашинских задач. Во-вторых, люди, увы, действуют чрезвычайно предсказуемо. Вот и Кашин, обиженный "тусовкой", предсказуемо "независим". Другое дело, что такая позиция Кашина нам только на руку - независимые любители священных сапога и портянки провоцируют общественную дискуссию, которая нам нужна как воздух. Потому что мы все-таки очень хотим, чтобы на происходящее в Новгороде обратила внимание Генеральная прокуратура. Потому что наше дело действительно рядовое - речь идет о рядовом произволе правоохранительных органов, обычной жизни человека, которую "служитель закона" был готов сломать ради отчетности.
Следователя Колодкина, кстати говоря, в любом случае ждет скорая пенсия, так не задуматься ли редакции "Русской жизни" о том, чтобы обеспечить старость "Викторыча"? Считаю, что образцы эпистолярного жанра этого автора, многие из которых еще ждут своего часа, могут стать настоящим украшением некоторых разделов нового журнала.
Ну и последнее, невеселое. Профессиональный, объективный журналист Кашин, нашедший засекреченного мальчика и глубоко разобравшийся в мотивах следователя Колодкина, с 8 мая так и не удосужился позвонить мне и поговорить с Тоней лично или хотя бы поинтересоваться о ее здоровье. Думаю, что на этом можно поставить точку.
Ссылки по теме:
Статья Олега Кашина во вчерашнем номере Независимой газетыКомментарий Алексея Чадаева Независимый Кашин публикует частную переписку с третьими лицами, пытаясь поймать меня на лжи 
