о роли брадобреев в поэзии

Карл Якоб Буркхард — еще не знаменитый автор «Цивилизации Возрождения и Италии», а намного более и намного менее знаменитый историк-швейцарец — уехал из родного Базеля учиться во Францию и в начале 1920-х работал в Национальной библиотеке в Париже. Однажды утром он зашел в парикмахерскую у площади Мадлен и попросил вымыть ему голову. И сидя перед зеркалом с закрытыми глазами, он услышат, как у него за спиной разгорается скандал. Кто-то кричал басом: «Все так говорят, господин хороший!» Женский голос пискнул: «С ума сойти! А еще лосьон „Хумигант" попросил!» — «Слушайте, мы вас не знаем. Впервые в жизни видим. Так дела не делаются!»
Третий голос, слабый, хнычущий, как будто из другого измерения — голос деревенского жителя с легким славянским акцентом, — пытался объяснить: «Ну пожалуйста, простите, я забыл бумажник, надо только сходить за ним в гостиницу...»
Рискуя, что мыло попадет в глаза, Буркхард обернулся. Три парикмахера яростно жестикулировали. За столом в праведном негодовании поджала сиреневые губы кассирша. А маленький скромный человечек, с высоким лбом и длинными усами, умолял: «Клянусь вам, можете позвонить в гостиницу и проверить. Я... Я... поэт, Райнер Мария Рильке».— «Ну конечно. Так все говорят, — проворчал парикмахер. — Только вы уж точно не из наших постоянных клиентов».
С волос Буркхарда канала вода, когда он вскочил со стула, сунул руку в карман и громогласно вмешался: «Я заплачу!»
Буркхард встречался с Рильке раньше, но не знал, что поэт уже вернулся в Париж. Несколько мгновений Рильке не узнавал своего спасителя; а узнан, с облегчением рассмеялся и предложи.'! подождать, пока оп освободится, и потом вместе прогуляться по набережной. Буркхард согласился. Через некоторое время Рильке пожаловался на усталость, и, поскольку обедать было еще рано, они решили зайти в букинистический магазин неподалеку от площади Одеон. Старый букинист приветствовал их, встав со стула и помахав книгой в кожаной обложке, которую читал. «Это, господа, — сообщил оп, — Ронсар, издание Бланшмана 1867 года».
Рильке с восторгом ответил, что очень любит стихи Ронсара. Одно имя тянуло за собой другое, и наконец торговец упомянул стихотворение Расина, которое, с его точки зрения, было точным переводом 36-го псалма'.
«Да, — согласился Рильке. — Те же человеческие слова, те же мысли, тот же опыт и интуиция». А потом добавил, словно внезапно совершил открытие: «Перевод — это чистейшая процедура, которая дает возможность оценить мастерство поэта».

(Post a new comment)