Книги живут поразительно долго, рассказывают истории. Я поставил горчичники и лежал, рассматривая верхнюю полку на своем старом стеллаже. Там - несусветная ерунда.

Вот Бёлль, на форзаце которого был текст, написанный в поезде тонким и полустершимся карандашем. Я купил эту книжку лет 8 назад, случайно, в магазине "Молодая Гвардия" за 20 рублей. Спустя несколько лет я снова искал этот роман, искал много дней во всех известных мне книжных, но не находил. Тогда я вырезал первую страницу и отдал свой экземпляр. Как он вернулся ко мне, я не помню. Не всегда хорошо, когда книги возвращаются. Первая страница - где-то среди писем; мне еще досталось времени, когда писали письма.

Вот Вагинов. Никто не любит этого писателя. А я в счастливом и ужасном феврале сидел на полу и перечитывал главы о специалисте в зеленом доме. И писал о том, что прочитал и о себе. Так выживают, когда наступает ранняя оттепель.

Белый трехтомник Джойса. Результат прогулки по Новому Арбату, петляя улицами и бульварами, от Пушкинского домика, 6 лет назад.

Академическое "Горе от ума". Букинист в высотке МГУ, весной 7 лет назад. От него, должно быть, пахнет столовой № 1, отбивной, когда есть деньги, и гречкой, когда денег нет. И вопросом на кассе: вам считать вместе? О, да.

Крымский, прошлого мая, дурно изданный альбом. Симферополь, лимонад, песня в электричке.

Книги, пролегающие между мной и другими людьми как траншеи, связывают навсегда и разделяют. Один раз я всерьез обсуждал возможность - съехаться библиотеками. За неимением иного имущества, эта практика должна была означать многое.